Alma Mater
ISSN 1026-955X
Vestnik Vysshey Shkoly (Higher School Herald)
The best way to learn all about Higher Education

=

Инженерное образование сегодня: проблемы и тенденции

 

— Игорь Борисович, спасибо, что согласились встретиться. У Вас эта неделя очень насыщенная: выборы новых членов РАН и совещание по вопросам развития Сколково. Скажите, а много среди кандидатов молодых ученых?
— Да, есть среди них и молодые ученые. Для них даже выделены специальные места. Но тут должно быть соревнование без каких-то особых преференций. Молодых толковых ребят много, они могут проявить себя и вне академии. РАН —учреждение, которое рассматривает не одну конкретную работу (для этого есть премии, к примеру, государственные), а по совокупности деятельности и квалификации ученого, его вклада в конкретную отрасль науки. И выбирают в академики тех, кто внес выдающийся вклад. А для разовых, хотя и выдающихся научных достижений есть те же Нобелевские премии, государственные премии, премии Президента, Правительства и др.
— Очень хочется, чтобы молодежь чувствовала свою востребованность здесь и не уезжала из страны.
— Сейчас значительно увелиhttps://almavest.ru/ru/node/1292чилось количество грантов на научные исследования, проводятся конкурсы научных школ, предусмотрены гранты молодым ученым. Стало больше возможностей, чтобы заниматься научным творчеством. Хотя, конечно, общее состояние экономики не позволяет радикально что-то изменить… Правда, в 2010 г. вышел ряд постановлений правительства, которые открывают определенные возможности. Это постановления о расширении связей вузов и промышленности, выделении грантов для работ с участием иностранных ученых и др. Есть надежда, что проект «Сколково» даст определенный эффект.
В Сколково, по замыслу, создается ультрасовременный научный центр. Какие инновационные направления уже можно там развивать? Какие проблемы существуют?
— Недавно состоялось заседание Консультативного научного совета Фонда развития «Сколково», членом которого я являюсь. Совет оказывает научную поддержку проекту «Сколково». В его состав входят 25 человек: 13  — российских, 12 — зарубежных представителей из США, Германии и других стран. Совет рассматривает принципы организации конкурса научных проектов, которые подаются в Сколково. Предложений достаточно, что очень отрадно.
На заседании совета обсуждался вопрос экспертизы поступающих научных проектов. Экспертиза — самый главный, самый трудный ключевой вопрос любого конкурса. Здесь нужно, чтобы, с одной стороны, эксперт был квалифицированным специалистом, а с другой — не ангажированным человеком, чтобы давать объективные заключения. А эти две вещи, как показывает практика, обычно сочетать просто. Поэтому процедура прохождения экспертизы проектов — одна из ключевых проблем Сколково.
Основная составляющая проекта — создание Сколковского института науки и технологий (СИНТ). На последнем заседании совету был представлен президент СИНТ Эдвард Кроули. Он показал свое видение организации этого университета.
Это будет университет, сочетающий высокую науку и вопросы коммерциализации научных достижений. Однако его организационная структура еще не совсем ясна. И этим тоже предстоит заняться первому президенту СИНТ Эдварду Кроули. На членов совета Кроули произвел хорошее впечатление. Он закончил MIT[1], является специалистом в области аэрокосмоса, неплохо говорит по-русски, т.к. был в отряде подготовки космонавтов. В США Кроули — человек известный, член различных национальных структур, связанных с американскими космическими программами. На мой взгляд, для России подходящая кандидатура — и умный и профессионально подготовленный человек.
— Как ученый или как менеджер?
— Я бы сказал, как и то и другое. Что, кстати, и нужно проекту «Сколково». Тут какие-то перекосы нежелательны. Менеджер может увести университет науки не туда, а ученый — не обеспечить экономическую эффективность университета. А Кроули, мне показалось, сочетает эти оба качества. Выслушал все наши замечания и пожелания, уже посетил некоторые наши университеты (в Новосибирске и др.). Чувствуется, входит в тему и понимает поставленные задачи.
Что касается самого проекта «Сколково», то там растет количество резидентов. Недавно в число компаний, участвующих в проекте, к примеру, вошел Intel.
— Лауреат Нобелевской премии Жорес Алферов считает, что без создания в стране реальной высокотехнологичной промышленности, способной реализовать разработки Центра в Сколково, его создание не даст возлагаемых на него надежд. Но такой промышленности в стране нет. В свою очередь, российский бизнес в его нынешнем виде не спешит с инвестициями в высокотехнологичную промышленность. Возникает вопрос, как все эти проекты будут реализованы?
— Это сложнейшая, трудно решаемая проблема, носящая комплексный характер. Сказать, что давайте потянем за эту ниточку и узелок сразу развяжется — так не получится. Настолько за 20 лет все было запущено и разрушено, что восстановить сразу непросто. И хотя Жорес Иванович прав, тем не менее спрос рождает предложение. Вот почему всем нам надо работать!
— На совещании в Минобрнауки, посвященном формированию кластеров нанотехнологий, прозвучала такая информация: 70% внедренных разработок в мире имеют российское происхождение. Не получится ли со Сколково такая же ситуация?
— Да, такие опасения есть и они понятны. Но уже хорошо, что эту проблему понимают. Конечно, большое значение имеет и общий подъем промышленности и экономики. Как я уже сказал — спрос рождает предложение. Что это значит? Если есть какая-то научная разработка, перспективная и в научном, и в экономическом планах, то, думаю, найдутся заинтересованные стороны (представители коммерческих и государственных фирм), которые отыщут возможность использовать разработку, широко ее внедрить. Хотя это очень и очень непросто. Приходится слышать, что разработки есть, но они не востребованы из-за общей слабости промышленности, а также из-за того, что коммерческие организации вкуса к инновациям пока еще не приобрели. Они предпочитают торговать, им проще продать «бочку» нефти, чем вложить средства в рисковые венчурные проекты. При том, что у нас венчурный бизнес еще только развивается.
На Западе схемы взаимодействия научных и коммерческих структур давным-давно апробированы, хотя и там есть свои проблемы. Думаю, у нас по мере подъема нашей промышленности и заинтересованности всех ветвей власти к развитию венчурного бизнеса будут сдвиги в понимании данной ситуации. А сейчас, право, бывает обидно, когда наши разработчики предлагают интересные проекты с хорошими предварительными результатами, но дальше предложений дело не идет.
— Может, тогда стоит развивать/восстанавливать уже существующую базу — экспериментальные лаборатории и опытные заводы при вузах, отделениях РАН?
— Общее отношение к образованию сказалось и на их существовании. Опытные заводы всегда были в структуре технических вузов, особенно крупных. Это были очень важные подразделения университетов. Очень сильный завод был и фактически остается у нас в МГТУ. Его возглавлял очень квалифицированный специалист Анатолий Александрович Александров, который сейчас стал ректором МГТУ. И этот завод по сути был опытным производством, тесно связанным с научными подразделениями университета. Но потом опытные заводы были выведены из состава вузов. Так опытные заводы трансформировались в учебно-производственные центры, что, конечно, снизило их статус.
— Но если в стране пока нет реальной высокотехнологичной промышленности, может, тогда новейшие разработки внедрять через вузовскую производственную базу?
— В некотором смысле, конечно можно. Но главная задача в том, чтобы инженерная разработка получила широкое использование, поэтому для ее реализации нужна промышленная база. Хотелось бы надеяться, что наша промышленность наконец-то начнет развиваться. Кстати, наши неудачи с космическими запусками определяются не конструкторскими просчетами. Славу богу, у нас есть прекрасные конструкторы. А прежде всего тем, что промышленность долгие годы была в упадке.
— МГТУ — участник федерального проекта по технологической модернизации российской экономики. С какими программами университет участвует в проекте?
— МГТУ как один из ведущих научно-исследовательских университетов страны заявил свое участие по всем приоритетным направлениям развития науки и технологий[2]. Важно, что по всем заявленным направлениям МГТУ готовит компетентных специалистов, ведет разработки на уровне лучших мировых достижений. И это дает большие преимущества МГТУ как в плане образовательной подготовки, так и научных исследований, которые имеют междисциплинарный характер. Мы все больше убеждаемся в том, что настоящий научный прорыв, успех наблюдается там, где ведутся исследования по одному направлению, но с привлечением достижений из других отраслей науки. Междисциплинарность эффективна и позволяет осуществлять научные и технологические прорывы. В этом — одно из преимуществ таких университетов, как наш: благодаря возможности проведения многоспектральных и междисциплинарных научных исследований.
— Как Вы оцениваете общий уровень инженерного образования в стране? Каковы особенности российской инженерной школы?
— Тут не пожалею розовых красок, потому что, к счастью, много удалось не только сохранить, но и развить. Это объективно признает любой, кто знает саму проблему: и отечественные, и зарубежные партнеры очень высоко оценивают уровень инженерной подготовки.
Правда, речь идет о ведущих инженерных вузах, которых в России порядка 20, имеющих по-настоящему мировой уровень. Обращу внимание: это не наша оценка, а оценка тех, кто с нами сотрудничает — наших партнеров в зарубежных вузах и фирмах. Поэтому оценка очень объективная. Нам удалось, несмотря на «лихие» 1990?е годы, многое сохранить. Это, во-первых, профессорско-преподавательский состав. А еще молодежь… .Она в вузе есть, так сказать, по определению[3]. Есть прекрасные, талантливые ребята. Их привлекает инженерное творчество.
В нашем инженерном образовании очень много хорошего. Однако тоже есть множество проблем, например, стареющие лабораторные базы, снижение уровня подготовки абитуриентов. Приходят ребята, с которыми чуть ли не заново надо проходить школьные курсы математики и физики.
— То есть уровень естественнонаучного образования, которое дают в школе, резко снизился?
— Техническиевузы столкнулись с проблемой падения естественнонаучной подготовки школьников, и в первую очередь по математике и физике. Нам, например, приходится на первом семестре вести занятия в объеме средней школы, так называемые обзорные курсы по физике и математике. При том, что в первом семестре — очень жесткий график учебы. Так что проблем у инженерного образования немало.
Но хочу подчеркнуть главное: мы в инженерном образовании конкурентоспособны по качеству и уровню работы специалистов, который тоже можно рассматривать как один из критериев. Наше российское инженерное образование вполне конкурентоспособно с лучшими инженерными школами Запада.
— Понимаю, конкурентоспособны в плане подготовки и науки. Но сейчас представители реального сектора экономики говорят, что выпускники технических вузов практически неспособны работать на производстве... Как Вы относитесь к этой проблеме?
— Абсолютно неправильная постановка задачи. Они кого хотят видеть у себя на предприятиях? Если им нужен инженер, который приходит и должен понимать, какую «гайку», «вентиль» крутить, то такие уже есть — это инженеры-эксплуатационники. Да, инженеры-эксплуатационники очень нужны. Но когда мы говорим о нашей российской инженерной школе, то в первую очередь подразумеваем подготовку инженеров-конструкторов, инженеров-разработчиков. Так вот, инженеры-разработчики, проектировщики получают другую подготовку, прежде всего усиленную фундаментальную подготовку.
Часто задают вопрос — что делать, чтобы успевать за быстроразвивающимися процессами развития техники и технологий? Отвечу: усиливать фундаментальную подготовку будущих специалистов. Ничто так не стареет быстро, как частные специальные знания. Если будем учить студентов только конкретным вещам, то сразу отстанем от мирового прогресса. От нас же фирмы требуют этого: видно, у них жизнь такая…
Как часто вуз слышит упреки: пришел ваш выпускник, а его надо еще учить, как кран вкручивать. Да разве только для этого выпускник нужен? Не должен инженер-разработчик, конструктор заниматься «кранами». Он — гордость нашей инженерной школы, ее сила. Ну, выучит он, где и как гайки крутить. Но не этому его учили. Опять у нас перекос в промышленности, учете ее кратковременных потребностей. Давай немедленно, сейчас и давай все упрощенно!
А кто будет работать на перспективу?! Меня данная ситуация очень задевает. Получается, что не нужны МИФИ, МГТУ и другие технические вузы. Давайте откроем сотню образовательных учреждений — полувузов, полутехникумов, чтобы их выпускники с успехом могли крутить эти самые гайки и вентили.
— Прикладной бакалавриат открыли в техникумах…
— Да, это хорошо. Но если сохранится такой подход к выпускникам технических вузов, мы потеряем свою инженерную школу. Работодатели говорят — нам приходится их обучать. Чему обучать?
А вот конструировать и проектировать, создавать и изобретать новейшую технику и технологии — это другая задача. Она значительно сложнее. На подготовку именно таких специалистов, которые смогут ее успешно реализовать, нацелены наши ведущие технические вузы.
— Но если нет промышленности, то им и дают «гайки» крутить. А те, кто не хочет их крутить или торговать — уезжают. Статистика свидетельствует, что страну покинули 1,5 млн. докторов и кандидатов наук.
— У нас любят нагнетать страхи. Объясню ситуацию. В 1990-е годы, действительно, имела место «утечка мозгов». Мы за этим следим, проводили социологические опросы среди специалистов. Так вот, в 1990-е годы более 50% хотели уехать из страны на ПМЖ в зарубежье и там работать. В конце 1990-х и в начале 2000-х годов ситуация ощутимо изменилась: резко снизилось число желающих уехать за границу насовсем. На стажировки, включенное обучение уезжают, но потом они, несмотря на предложения там остаться, возвращаются сюда. Здесь тоже появилась востребованность в инженерах. Сейчас, правда, ситуация опять качнулась в другую сторону, увеличилось по сравнению с нулевыми годами число желающих уехать. Тем не менее, такого всеобщего желания, какое было в 1990-е годы, нет. Поэтому я не стал бы пока преувеличивать опасность этого явления. Но то, что наших инженеров высоко ценят, я много-много раз в этом убеждался. Здесь я хочу напомнить интервью вице-президента США Джозефа Байдена, который недавно побывал в России. На интервью его спросили о нашем образовании. Он сказал, почему так ценится сотрудничество с Россией: потому что у вас — здесь я цитирую — лучшие в мире инженеры. И это говорит человек, который имеет четкие представления, о чем говорит. Можно привести многочисленные примеры ведущих зарубежных компаний (Boeing, Siemens и др.), которые охотно берут на работу наших выпускников.
— А есть ли такие случаи среди выпускников «Бауманки»?
— Да. Приведу пример. Канадская фирма Avionicа (г. Монреаль), выпускающая авиационные тренажеры, попросила у МГТУ инженеров. Туда были направлены 20 наших выпускников, из Канады нам  приходили о них положительные отзывы. В Канаде им предложили выгодные условия, чтобы остаться. Обратно приехало 14 человек, несмотря на то, что всем предлагали, например, льготные условия приобретения жилья. Знаете, там тоже молочных рек с кисельными берегами нет. Ребята это прекрасно понимают, и, повторяю, пока такого масштабного оттока квалифицированных кадров, как было в 1990-х годах, нет.
— Тема дискуссий последних двух-трех лет — наука должна вернуться в вузы. Что вы думаете по этому поводу?
— Что значит «вернуться»? Инженерный вуз без науки просто не может существовать. У нас в МГТУ обязательное условие, чтобы преподаватели по контракту работали с фирмами на 0,5 ставки. На профилирующих кафедрах работают практически все. Без этого преподаватель теряет свою квалификацию очень быстро. Мы со всеми ведущими фирмами не только в Москве, но и в Санкт-Петербурге, на Урале работаем. И по-другому деятельность университета представить невозможно. Но это я говорю в первую очередь о ведущих вузах, которые по сути определяют высокий статус российского инженерного образования.
— Так все-таки вузовская или академическая наука в первую очередь будет осуществлять модернизацию страны?
— Вопрос этот не нужен, схоластичен. У нас в России сложились определенные традиции, пропорции. Это надо беречь, а не разрушать.
— Тогда о традициях. Российская и советская наука была сильна научными школами. В Вашем университете это хорошо понимаешь, когда проходишь через галерею портретов отечественных ученых — основателей таких школ. Какова динамика развития научных школ сегодня, особенно с учетом современных высоких технологий? Какие проблемы, узкие места существуют в их развитии? Можно ли говорить о наличии/формировании в «Бауманке» новых научных школ мирового уровня?
— Все достижения нашей страны — это результат деятельности научных школ: и академических, и вузовских. Ученые из вузов работают в РАН. Я сам ее академик. Академики работают в вузах заведующими кафедрами, профессорами. Нельзя разрывать науку.
Какие сейчас формируются научные школы? Думаю, нанотехнологии у всех на слуху. В МГТУ — это наноинженерия[4] в соответствии с нашим профилем. Новые научные школы существуют в области IT. При этом как было десятилетие назад бурное развитие новых IT, новой техники, так все это продолжается, но с выходом на новый уровень в связи с созданием суперкомпьютеров. С их появлением открываются новые возможности, особенно в моделировании сложных инженерных систем, что требует огромного объема вычислений. Теперь во многих случаях не надо делать каких-то громоздких стендов, которые из-за приближения дают не совсем достоверный результат. Можно построить практически любой сложности модель. Поэтому суперкомпьютер — это тоже большой шаг вперед. Активно развиваются так называемые когнитивные технологии — соединение человеческого разума и машинного интеллекта. Скажу, из современных прорывных направлений — 80% у нас в МГТУ разрабатываются.
В профессиональном плане тоже имеется много нового. Например, в области машиностроения на стыке IT, нанотехнологий и современных методов диагностирования. Сейчас очень перспективно направление создания новых материалов, в котором у нас имеются большие достижения, связанные с применением нанотехнологий и новых методов разработки. В ближайшее время все больше внимания будет уделяться разработке новых материалов. Это очень перспективное и экономически эффективное направление, т.к. научные достижения сразу же могут быть использованы на практике.
— Перечисленные научные школы развиваются в МГТУ обособленно или идет сотрудничество с другими вузами?
— Да, в сотрудничестве. У нас есть Ассоциация технических университетов, созданная по инициативе МГТУ 20 лет назад. Но там, правда, больше рассматриваются вопросы образования, научные — реже. А научные вопросы больше рассматриваются в профессиональных ассоциациях, которых немало. К примеру, научно-технические общества (НТО)[5], в которых идет обмен профессиональными знаниями. И практически в каждой области науки и техники есть свои профессиональные общества. Они работают продуктивно и объединены в Союз научных и инженерных обществ, который возглавляет академик РАН Ю.В. Гуляев. Если посмотреть график конференций, то можно приятно удивиться тому, насколько здесь кипит научная жизнь.
— Относительно общественно-профессиональной аттестации вузов, которая, к примеру, существует в США. Как Вы вообще к ней относитесь? Насколько она эффективна и перспективна? Практикует или планирует Ассоциация технических вузов проводить аттестации такого же рода?
— Положительно отношусь. Тут мы работаем вместе с Союзом научных и инженерных обществ (Союз НИО). Есть еще другая организация — АККОРК[6], возглавляемая членом-корреспондентом РАО Ю.Б. Рубиным, с которой мы также работаем. И Союз НИО и АККОРК интенсивно работают, результаты их независимой экспертизы признаются Рособрнадзором. Они вносят свой положительный вклад в повышение качества деятельности вузов и увеличение их конкурентоспособности.
— За рубежом регулярно составляются рейтинги вузов. Российские вузы в них, мягко говоря, не на первых местах. Международные критерии оценки по отношению к российским вузам справедливы?
— Конечно, нет. Поясню. Выделим только два критерия. Первый — это количество нобелевских лауреатов. Для нас система выдвижения нобелевских лауреатов пока еще остается закрытой. Дело в том, что в стране имеются научные достижения, которые признаются на Западе. Однако мы все равно выпадаем из этого процесса, потому что до сих пор связи с западными коллегами у нас не очень развиты. А зарубежные ученые друг друга хорошо знают, они постоянно контактируют, знают, кто чем занимается. Поэтому когда идет выдвижение претендентов на премию, фамилии российских ученых называются реже, чем иностранных, даже если они одного уровня.
— Это связано с тем, что российская наука пока существует обособленно и не является частью мирового пространства научных исследований?
— Да, в какой-то степени в этом. По крайней мере за рубежом российскую науку знают меньше, чем свою собственную. А как следствие, у нас нобелевских лауреатов меньше, чем могло быть. А в международных рейтингах это очень важный критерий.
Второй критерий — Endowed Funds [7], которые направлены на поддержку вузов коммерческими структурами. На Западе это очень развито, а у нас они практически отсутствуют. Большинство из олигархов не вкладывает деньги в образование. Так что по этому важному критерию мы «пролетаем».
Тем не менее, замечу, что два года назад был сформирован рейтинг, в подготовке которого участвовали западные рейтинговые агентства и Союз ректоров России. Была проведена большая совместная работа. Было рассмотрено 15 000 вузов и отобрано 500 лучших. Их списки были опубликованы. И вот какие результаты были получены: в число первых 100 вузов вошли Московский и Санкт-Петербургский государственные университеты и МГТУ им. Н.Э. Баумана, а среди 500 — двадцать российских вузов. Это уже ближе к истине, хотя перекос в сторону западных университетов сохранился. Но что интересно: проанализировали только одну образовательную составляющую, и МГУ и МГТУ заняли первые позиции. Как видите, это была первая успешная попытка объективно построить рейтинг вузов. Сейчас, через 2 года, об этом стали забывать. А Шанхайский и газеты «Таймс» рейтинги опять оперируют теми же критериями, о двух существенных из них я только что рассказал. К сожалению, эти рейтинги не учитывают наши сильные стороны, поэтому было предложение разработать собственную рейтинговую систему.
— Это касается технических вузов?
— Нет, всех российских вузов. С данной инициативой вышел ректор МГУ В.А. Садовничий. Настолько необъективны западные рейтинговые системы по отношению к российским вузам, что это бросается в глаза и вызывает досаду.
— Каковы сегодня тенденции развития системы послевузовской подготовки (аспирантура, докторантура) и ее узкие места?
— Как и везде, первый и главный вопрос — экспертиза. Я об этом уже говорил. Если есть конкурсы, любые соревновательные процедуры, то там все решает экспертиза. Зачастую увлекаются организационными сторонами дела, но это не главное. Главное — экспертиза.
Кто у нас проводит экспертизу? Диссертационные советы, которые нуждаются в постоянном контроле со стороны общественно-государственных органов. Таким контролирующим органом является ВАК России. И если ВАК не будет, начнется хаотический процесс присвоения ученых и научных степеней.
— По новому стандарту расширены права вузов в части регулирования общегуманитарной подготовки инженерных кадров — объема часов, номенклатуры обязательных дисциплин. На практике это обернулось наступлением «технарей» на гуманитарные кафедры — сокращением часов на изучение философии, истории и других гуманитарных дисциплин, сокращением списка этих дисциплин (освободившиеся часы забирают инженерные кафедры). Как обстоит дело с гуманитарной подготовкой в «Бауманке»? Как Вы вообще относитесь к гуманитарной подготовке инженерных кадров?
— Абсолютно неправильная политика. В МГТУ мы, наоборот, стараемся увеличить количество часов на гуманитарные дисциплины. Мы понимаем, что общая культура инженера имеет огромное значение. Когда-то раньше мы это недооценивали. Однако поняли, что подготовка специалиста-технократа, у которого в голове только интегралы, ущербна. Он никогда не станет высокоинтеллигентным специалистом, если не будет обладать и культурным багажом. У нас в МГТУ очень хороший факультет социально-гуманитарных наук. Там работают влюбленные в свое дело преподаватели. Они организуют циклы конференций с участием студентов и преподавателей, походы в театр, экскурсии в музеи. Иными словами, на этом факультете ведется большая, как говорят в школе, «внеклассная работа».
Мы придаем большое внимание культурному воспитанию молодежи. У нас в МГТУ прекрасный Дворец культуры, сюда приезжают театры, проходят концерты (например, Л. Казарновская, О. Погудин, И. Кобзон, В. Спиваков и его оркестр, другие исполнители). Кроме того, работают более 30 кружков. Наш камерный хор «Гаудеамус» — лучший в Москве. Однако думаем и о здоровье своих студентов, не забываем о спорте. У нас, кстати, лучший в стране вузовский спортивный комплекс.
Тот, кто считает, что можно сократить что-то из гуманитарного цикла для усиления профессиональной подготовки, сам себя обкрадывает. А главное — обкрадывает своих студентов.
— Правительство РФ до 2012 г. выделило 12 млрд. рублей на привлечение ученых к проведению исследований. По какой тематике «Бауманка» привлекает ученых? Каких именно — российских, зарубежных?
— Не сказал бы, что это имеет столь широкое распространение, хотя определенный эффект все-таки можно ожидать.
— Но если не они к нам, то мы к ним. Студенты МГТУ ездят на стажировки за рубеж?
— Стажировка студентов — это давнишняя практика. У МГТУ обширные международные связи. Примерно с 40 странами мы обмениваемся студенческими делегациями, проводим совместные конференции, поездки. Я сам почетный доктор ряда зарубежных университетов, например, Англии, Южной Кореи и др. Одним словом, у нас идет активная международная деятельность. И что важно, к нам приезжают, нас высоко ценят. Общее мнение ведущих технических университетов мира — MIT (США), Эколь Политехник (Франция), Мюнхенский политехнический университет (Германия), технические университеты Англии в Лестере и Уэльсе — МГТУ им. Н.Э. Баумана является абсолютно равноправным партнером. У нас не было трудностей в установлении с ними связей, сотрудничество шло на равных.
— За свою богатую историю многие преподаватели, сотрудники и вы-пускники «Бауманки» удостоились общественно-государственного признания своего труда: присвоены звания академиков, стали героями труда, лауреатами госпремий и др. Существует ли в МГТУ какая-то своя, внутриуниверситетская система поощрения лучших кадров среди преподавателей и сотрудников (типа учреждения золотой, серебряной медали, почетных званий и др.)?
— Главная университетская награда — это знак «За заслуги перед МГТУ им. Н.Э. Баумана». Есть положение об этом знаке. Его надо заслужить, чтобы получить. Есть еще знак отличия «За долголетнюю работу в МГТУ им. Н.Э. Баумана». Есть Доска почета, благодарности ректора и др. Мы очень тесно и плодотворно работаем с профкомом. У нас с ним нет никаких противоречий. Да, есть дискуссии, споры, но есть понимание, что мы должны делать одно дело. Критерий в этих спорах — польза университету.
Еще хотел бы сказать, что очень важна атмосфера в вузе. У нас в МГТУ традиционно всегда была хорошая творческая атмосфера.
— С 1990-х годов многие вузы растеряли специалистов. Существует ли эта проблема у МГТУ?
— Вся профессура, все творческие работники — все остались работать в университете. Оставались даже студенты, окончившие МГТУ, но здесь были сложности, т.к. у нас небольшая заработная плата. Средний возраст ППС — 54 года. Это, кстати, такой же возраст, который был в Советском Союзе. Правда, тогда считалось, что это много. Однако средний возраст у нас не изменился с тех пор. Сейчас это даже хорошо. Но, конечно, проблема омоложения коллектива МГТУ, как и в других вузах, существует.
— Вы стали ректором в 1991 г. У Вас большой и позитивный опыт управления таким авторитетным вузом. Руководитель вуза сегодня в большей степени кто — ученый или менеджер?
— Я до этого еще 3 года был проректором по научной работе. Мы уже говорили, что надо стараться совместить и то и другое. Но если брать крайний случай, выбирать или то, или другое, то все-таки ректор вуза должен быть ученым. Если вуз хочет иметь высокий международный авторитет, то руководитель вуза должен быть ученым. Но лучше, конечно, чтобы он совмещал в себе оба эти качества.
 
[1] MIT — Массачусетский технологический институт.
[2] Биомедицинские технологии, информационно-телекоммуникационные системы, индустрия наносистем и материалов, перспективные вооружения, военная и специальная техника, транспортные, авиационные и космические системы, энергетика и энергосбережение и др.
[3] Игорь Борисович вспомнил, как один уважаемый человек из отраслевого института посетил МГТУ. Они вышли с ним из ректората в момент, когда началась перемена. Так поток студентов их просто занес обратно в ректорат. Позже этот человек сказал, как он им завидует, а у них молодежи просто нет. — Л.Т.
 
[4] Игорь Борисович объяснил, что такое наноинженерия. Это сами нанотехнологии плюс использование нанотехнологий и нанопроцессов в инженерных устройствах для улучшения их характеристик. — Л.Т.
[5] Игорь Борисович как радиоинженер состоит в НТО радиотехники и связи имени А.С. Попова. — Л.Т.
[6] АККОРК — Агентство по общественному контролю качества образования и развитию карьеры.
[7]Endowed Fund (англ.) — фонд пожертвований / благотворительный фонд / дотационный фонд — специально открытый в банке счет, доход с которого будет использоваться в определенных целях. Например, в образовании такие фонды помогают нуждающимся студентам оплатить обучение или специальную подготовку в конкретной области, могут быть связаны с выделением грантов или субсидий. Благотворительные фонды участвуют в финансировании научных исследований, проектов, предоставляя стипендии квалифицированным специалистам и др.