Историческая сущность социализации студентов. Cтатья первая
Предпринята попытка рассмотреть концепцию, подходы, определения, типы, основные направления и особенности исторической социализации в постсоветский период. Раскрыта проблема актуализации исторических знаний, исторической социализации в современной России. Особое внимание уделено роли и месту исторического компонента ВПО в профессиональном, духовном, социальном и гражданском формировании специалистов.
Ключевые слова: историческая социализация, идентификация личности, общественное самосознание, актуализация исторических знаний, функции исторических знаний, исторический компонент ВПО.
Концепция исторической социализации
Исторические представления о национальных традициях, консолидации, величии, суверенитете нации, социально-экономической, социально-политической и социокультурной истории России определяют общественное бытие индивида, его историческую социализацию. Вместе с тем историческая социализация личности — это и ее адаптация к общественному бытию. Она обусловлена сопряжением с общественным бытием личностных исторических представлений.
«История развития страны всегда сказывается непосредственно в каждом из нас, — как считают психологи и психотерапевты, — болезнью истории», «социально-психологической наследственностью» того, «как чувствовали и мыслили наши предки». Основатель аналитической психологии К.Г. Юнг утверждал, что фундамент духовной жизни составляет наследуемый опыт предшествующих поколений, образованный совокупностью архетипов.
Архетип — самая глубинная часть основы локальной цивилизации и цивилизационной логики истории, которая коренится в основах человеческой психики — в коллективном бессознательном. Это самый глубокий уровень личностной идентификации — идентификации с той общностью, с которой личность себя отождествляет. Это — своеобразная «вторая психическая система», имеющая коллективную, универсальную и безличностную природу, идентичную у всех индивидов.
Коллективное бессознательное не развивается индивидуально, но наследуется. Оно состоит из предшествующих форм, архетипов, которые лишь вторичным образом становятся познаваемыми и которые придают определенную форму содержанию психики [1]. Иными словами, архетип присутствует в личности лишь в той связи и мере, в какой она принадлежит конкретной общности людей (в частности и прежде всего, этнокультурной), ассоциирует себя с ней [2].
Концепция исторической социализации личности базируется на выделении процесса усвоения и добровольного принятия индивидами и их группами традиционных ценностей, базовых архетипов, идеологем (цивилизационной, геополитической, исторической, национальной, социальной, культурной и духовной) идентичности России и норм культуры, присущих обществу и позволяющих эффективно выполнять общественные и государственные роли и функции. Тем самым обеспечивается сохранение самого общества, государства, России как локальной цивилизации на основе механизма трансляции указанных идеалов и ценностей от поколения к поколению.
Модели исторической социализации
Процесс исторической социализации отражает содержание нескольких его трактовок, подходов и определений.
Одна из трактовок, разработанная З. Фрейдом, состоит в понимании социализации как процесса развития личностного контроля за обузданием разрушительных биологических инстинктов и побуждений, чтобы избежать страха и нервозности от контроля общества за личностью. Изучение истории активно содействует этому, формируя вторую, социокультурную природу человека как существа общественного.
Модель социализации как результата межличностного общения основана на теории символического интерактивизма Ч.Х. Кули и Дж.Г. Мида, согласно которой личность формирует свое «Я» в результате многообразных взаимодействий людей с окружающим миром (интеракцией). В процессе взаимодействия люди реагируют на те значения, которые приписывают воздействующим на них стимулам (а не самим стимулам), поэтому особое значение приобретает интерпретация мыслей и чувств других людей. Последняя, как правило, наглядна и поучительна при изучении истории. При этом эффект сконцентрированного в историческом опыте группового влияния на личность позволяет выявить значение социальных установок для социализации, социальной зрелости индивида с достижением комфортности с существующей социальной системой, т.е. добровольным подчинением личности ее установкам и целям.
Модель социализации как ролевой тренировки. Теоретической основой подобного понимания явился структурный функционализм Т. Парсонса. Индивид взаимодействует с другими людьми благодаря социальным ролям, постигаемым из истории, которые он усваивает как ожидаемое от него поведение, соответствующее ролевым предписаниям уроков истории. Такая социализация включает индивида в социальную систему через ролевое научение, влияющее на постоянную адаптацию к господствующим в обществе ценностям и стандартам поведения.
С позиции бихевиоризма социализация рассматривается как социальное научение. В поведенческих терминах эта модель описывается как процесс постоянной модификации человеческого поведения с помощью поощрений и наказаний. Бихевиористская формула «стимул — реакция» исходит из того, что люди склонны возобновлять такие модели поведения, за которые они когда-то вознаграждались в форме похвалы, восхищения, внимания и др. Очевидно, на поведение людей влияют и наглядные примеры из жизни героев истории.
При современном состоянии российского общества в нем присутствуют различные типы исторической социализации: плюралистический, конфликтный и гегемонистский (предполагающий вхождение человека в жизнь общества исключительно на ценностях какого-либо класса, религии или идеологии). Их выделение определяется наиболее характерными образцами, стандартами взаимодействия индивида, общества и государства, в результате которого осуществляется преемственность развития, передача ценностей от одного поколения к другому.
Характер взаимодействия общества, государства и индивида основан на диалоге, консенсусе и / или конфликте между ними. Это обусловлено типом культуры, доминирующей в обществе, ее неоднородностью и существованием различных субкультур внутри нее.
Историческая социализация в постсоветский период
Особенности исторической социализации в современной России определяет такое состояние общества, когда:
¨ в «перестройке» власть использовала против своего общества «постмодернистский разгром идеального как такового, в результате чего общество перестало откликаться на культуру как решающий макросоциальный регулятор. Культура в качестве таковой уничтожена «элитой 12 июня», которая и сегодня играет большую роль не только в работе СМИ. Во властных структурах приняты инструкции, не обязывающие их отвечать на критику в СМИ. Но осталось историческое наследие созданной народом в XIX—XX вв. уникальной культуроцентрической регулятивности как фактор будущего. Осталась весть миру о хранимой в ядре нашей цивилизации, укорененности в исторических и метафизических генах слова (имени) как нашем «особом пути», о возможности осуществления культуроцентричного общества, о нашей исторически неопровержимой способности его создавать [3];
¨ сохраняется регулятивность в отдельных социальных нишах, малых группах, на микроуровне. Но без макросоциальной регулятивности гражданское общество не может существовать: на то оно и гражданское, что должно что-то противопоставлять власти. В основе такой регулятивности, как мы понимаем, лежит «ощущение некой идентичности, связанной с базовыми ценностями, которые коренятся в культуре». Происходят усвоение личностью «объективных мыслительных форм» культуры (ценностей, норм, идей их преобразования в субъективно-идеальный мир) и трансформация объективно-идеальных форм культуры в индивидуальный опыт поведения личности, определяющий степень ее включения в систему социальных отношений, формирование личностной и гражданской позиции в соответствии с ее убеждениями, взглядами и совестью;
¨ «особое значение получают регуляторы антисистемные», коррумпированная бюрократия, криминалитет;
¨ примененный против СССР постмодернистский разгром «идеального как такового» с характерным для него отрывом слова (имени) от реальности превращает слово (имя) в «симулякр» (постмодернистский термин, означающий, что форма освободилась от содержания и начала его истреблять) [4];
¨ новой господствующей элитой общества гедонизм признается высшим благом жизни, а человек представляется как «вещь вожделяющая». В посмодернизме (Делез, Гватари и др.) существуют уже не личности, а «органы безумного социального тела». В постмодернистском отрицании авторитетов, иерархий, обобщений, социальности, морали, общественных идеалов речь идет о далекоидущей затее разрушения наций, морали, дискредитации развития, воспевании прав меньшинств вообще и разного рода извращений, о дискредитации идеи гуманизма, о культе насилия, о фактическом расчеловечивании [5];
¨ в созданной в 1970?е гг. языческой модели постмодернистского прорыва все превращено в игру: бизнес, коммерция, политика, наука, отношения между людьми, в т.ч. между мужчиной и женщиной. Серьезное отношение к жизни, предполагающее рефлексию и самоосознание глубинных смыслов человеческого существования, воспринимается как разновидность шизофрении».[6] Таким образом, постмодернизм как оружие массового социального поражения препятствует социализации личности, умножая асоциалов, он разрывает социальную ткань общества;
¨ старая система ценностей, та же идеология как иерархия ценностей, оказалась дискредитированной (хотя на нее ориентировались значительные группы населения). Для России с тысячелетней историей ее идеократического государства — это особая потеря, поскольку, как отмечает известный политолог А.С. Панарин, идеология «для России необходима трижды»;
¨ либеральные ценности еще не востребованы широкими слоями общества;
¨ были забыты и преданы анафеме не только социалистические и социальные ценности и идеалы, создававшиеся на протяжении столетий европейской цивилизации, но и отброшены как ненужные национальные интересы и традиции страны;
¨ вестернизация России, борьба за нее посредством дискредитации собственной истории, навязывания чуждой цивилизации ведут к взлому цивилизационной идентификации, генетического кода истории России, умалению национальных ценностей, утверждению ценностей других наций и культур, раздвоению и даже растроению сознания, хаотизации истории [7];
¨ имеет место угроза роста массового вненационального субъекта в России из-за запаздывания ее модернизации в условиях, когда человечество осваивает принципиально новый способ достижения стабильности за счет перманентной модернизации [8];
¨ с социальным и культурным регрессом в обществе стали утверждаться в качестве главных не только противоположные базовым ценностям демократии (конкуренция, равноправие, сотрудничество и др.), но и вообще относящиеся к досовременной эпохе ценности (личная преданность, насилие, «неоварварская», «неофеодальная» социокультурная деградация) при снижении качества и продолжительности жизни, «заточенной» негативной селекцией, отрицательным отбором под интересы олигархической элиты [9];
¨ в попытках лишить Россию истории ее фальсификаторы, очернители подменяют историческую оценку событий «нравственной», не учитывающей конкретные условия, которые определяли ход истории;
¨варварский тип ценностей у освободившихся от «химеры», названной человечеством совестью и гуманизмом, в т.ч. среди молодежи, не вдохновляет образцы поведения, неспособно, по их мнению, служить практическим целям, а потому мало чего стоит;
¨ прежние агенты исторической социализации стали исповедовать различные исторические предпочтения, причем часто конъюнктурные и эгоистические.
Отсутствие целостной системы исторической социализации личности привело к тому, что исторические позиции стали обусловливаться не поведением лидеров, СМИ, партий, а собственным экономическим положением. Поэтому наиболее мощным фактором в условиях аномии оказываются экономические и политические события, изменения положения индивида.
Общество характеризуется противоречивым переплетением двух тенденций, влияющих на процесс исторической социализации.
Первая тенденция — демократизация общественной жизни, в результате которой расширяются возможности участия в общественной жизни личности и социально пассивных групп населения, повышается информированность граждан. Вторая тенденция — нарастание политической апатии, отчуждения, неверия как реакции переживающего психологическую перестройку индивидуального и массового сознания на падение жизненного уровня, крушение идеалов.
Особенности исторической социализации студентов
Историческая социализация студентов включает следующие основные направления:
¨ активное, целенаправленное формирование историей индивидуальных социальных качеств учащейся молодежи, ее социального развития;
¨ социализация и воспитание учащихся посредством усвоения ими общественно-исторического опыта;
¨ овладение студентами российской действительностью посредством усвоения соответствующих историческому процессу ценностей, норм и задач функционирования и развития общества и государства, мировоззренческой подготовки;
¨ вхождение студентов в российскую среду и интеграция в ней в результате овладения средствами и формами исторического мышления и исторического сознания, патриотического воспитания.
На таком широком социокультурном основании исторической социализации исторический компонент профессионального образования — «ключ» в современность и будущее национальной истории осознавшей себя России. Это утверждает закон истории — возрастание ее самоопределенности сознанием.
Мир вне нас становится для нас действительностью только тогда, когда он превращается в часть нашего внутреннего мира, становится субъективностью, осваивается сознанием. В истории объективируется только то, что до этого стало достоянием души человека, и побеждает только то, что до этого победило в душе человека.
Национальную идентичность как определяющую для всех доминанту, общий культурный и генетический код истории России, систему архетипов (социальности, культуры, духовности, способы их проживания в истории, кодирования и раскодирования их содержания), на базе которых происходят идентификация, как и саму историю России, определило избрание для архетипических основ национального духа преобладание этико-эстетического начала над рассудочным (типичным для Запада) — этическая праведность жизни по совести, по любви как оправдание самого бытия. Опора на эти духовные архетипы национальной души «позволяла России не только всегда побеждать, но и всегда утверждать себя в истории» [10].
Оптимальная форма общественного бытия и социальной организации в России адекватна базовым фактам ее истории — природно-климатическим и геополитическим, а также историческим и культурным традициям, особенностям национального характера и менталитета. Поэтому сила страны — в способности ее народа трансформировать ценности прошлого в реальность современности. Без этих высоких целей и сокровенных духовных ценностей, без полета мечты о сотворении мира добра, любви и справедливости (воспроизводящей эти архетепические основы генетического кода физического и исторического выживания, требовавших поддержки, коллективизма) «в России не то что быстро ехать — запрягать не начнут» [11]. Такой менталитет.
Этот менталитет раскрывает и современная полемика «Национальный характер – миф или реальность?». Один из ее участников, доктор философских наук, профессор А. Хазин отмечает: «Русский народный менталитет никогда не отождествлял жизненный успех с большими деньгами. В этом главное отличие «русской идеи» от «американской мечты». Более того, душевное и телесное самодовольство прямо признается в православии бедой, а не победой человека»[12], т.к. это гордыня, что идет от православной идеи «всеобщего спасения».
Заключение
Радикальный переворот иерархии ценностей в 1990?е гг. вызвал серьезные изменения в русском менталитете. Веками на вершине русской иерархии состоял Бог, т.е. наличие совести (со?весть, присутствие в тебе Бога). На втором месте стояло государство, государство–община, поэтому его благо было неизмеримо выше отдельного личного блага. И лишь на третьем месте был отдельный человек, его неповторимая личность. Победа идеологии «общечеловеческих ценностей» вознесла на верховное место отдельную личность с ее священным правом собственности. Интересы государства отступили на второе место, а совесть стала просто «атавизмом». «Ее место заняли предприимчивость, ловкость и просто красноречие, помогающие выиграть судебный процесс и тем самым считать себя правым» [13].
При новой иерархии ценностей утрата многими в своем существовании общегражданской идентичности, общегосударственного смысла, сопричастности с общенародным делом и понимания целей, которые достигаются только всем миром, усложняет и актуализирует задачи исторической идентификации, формирования исторического мышления и сознания, исторической социализации.
[1] Юнг К.Г. Аналитическая психология. Прошлое и настоящее. — М., 1995. С. 72.
[2] Козин Н.Г. Постижения России. Опыт историософского анализа (Серия «Национальный интерес»). — М.: Алгоритм. 2002. С. 66.
[3] См.: Кургинян С.Е. Имена и реальность: обратная связь // Россия XXI. Общественно-политический и научный журнал. — 2009. — № 4. — С. 14—17, 28.
[4] Там же. — С. 17, 19.
[5] Кургинян С.Е. Медведев и развитие. Первый — собственно политический уровень исследуемой проблемы // Россия XXI. — 2008. — № 2. — С. 35—36; Он же. Завод под названием «чиновник» // Литературная газета. —2003. — № 1. — С. 4.
[6] Отечественная история (Материалы к лекциям для слушателей ИППК МГУ) / Под ред. д.и.н., проф., зав. каф. ИППК МГУ А.И. Уткина: уч. пособ. — М., 2006. С. 405—406; Пирогов Л. Постмодернисты, Сталин дал приказ // Литературная газета. 2010. — № 1. — С. 6.
[7] См.: Козин Н.Г. —Указ. соч. — С. 65—66, 281—283, 360—361, 393, 536, 585, 619.
[8] См.: Там же. — С. 254.
[9] См.: Соловей Т., Соловей В. Прогресс в обратную сторону // Литературная газета. — 2010. —№ 34. — С. 3.
[10]. См.: Козин Н.Г. — Указ. соч. — С. 66—67, 410—412.
[11] См.: Салуцкий А. Оптимизм модернизации. На фронтах информационной войны // Литературная газета. — 2010. — № 31. — С. 12; Калюжный Д. Комплекс бездушия // Там же. — № 34. — С. 14; Воеводина Т. У нас отняли идею. Либеральная идея личного успеха — это тоже идея. Но — короткого дыхания // Там же. — № 40. — С. 13.
[12] Казин А. Умом «русскую идею» не понять // Там же. — № 29. — С. 13.
[13] См.: Набатникова Татьяна. Спасет ли нас «общее дело» // Там же. — № 23. — С. 13.
.png)
