Наука в России: что дальше
Экономическое и социальное развитие в мире идет циклически. Циклы формируются по одной и той же схеме: сначала развитие фундаментальной науки и идей, которые могут впоследствии получить практическое воплощение, затем — подготовка соответствующих кадров, далее — опытно-кон-структорские разработки, за ними — создание новых технологий, их быстрое совершенствование, производство и начало реализации новых возможностей. Цикл завершается распространением инноваций на всю технику и экономику.
Смена циклов — источник, движущая сила экономического и социального развития общества. Именно в начале каждого цикла возникают новые возможности развития; успех же их реализации зависит от того, насколько эффективно использовало общество, государство движущие силы нового, нарождающегося цикла.
Освоение возможностей четвертого цикла (его движущими силами были тяжелое машиностроение, большая химия, массовое производство, авто- и авиастроение и др.) позволили СССР провести индустриализацию, победить в Великой Отечественной войне, стать сверхдержавой и добиться паритета с США в стратегических вооружениях. Возможности пятого цикла (движущими силами которого были компьютеры, телекоммуникации, Интернет, малотоннажная химия) Россия упустила, занимаясь бесплодными и разрушительными реформами.
В 2014—2018 гг. начнется шестой цикл (основой его будут, по всей вероятности, новые биотехнологии, нанотехнологии, медицинские технологии, технологии природопользования, высокие гуманитарные технологии). Если ничего не делать, России суждено и дальше развиваться «по инерции», что может привести страну в будущем к распаду, а потом и к исчезновению с карты мира. Ибо противоестественно, когда страна, владеющая 33% природных ресурсов мира, производит лишь 1% мирового валового продукта.
А начинать все надо с развития фундаментальной науки и ее идей, пригодных для практического воплощения.
Утечка мозгов и кризис науки
Не вызывает сомнения, что кризис российской науки имеет своим источником утечку мозгов из страны. Этот негативный процесс ведет отсчет с конца 1960?х гг., когда в СССР начались, с одной стороны, политические гонения на инакомыслящих, среди которых было немало ученых, а с другой — ограничения на прием в вузы, аспирантуру, научные учреждения лиц некоторых «некондиционных» национальностей. Но вызванный этими гонениями отток мозгов из страны долгое время был сравнительно невелик. Положение радикально изменилось во второй половине 1980 х гг., когда в СССР стали нарастать экономические трудности, сократилось финансирование науки, а выезд за рубеж упростился. С этого времени процесс исхода из науки пошел по нарастающей, быстро превратившись в «бегство мозгов», которое не прекратилось до сих пор.
Потери российской науки характеризуются следующими цифрами [1].
Из 800 тыс. научных работников, которые работали на территории РСФСР накануне распада СССР, в 2005 г. в науке осталось всего 160 тыс. человек (20% от исходной цифры). Остальные 640 тыс. (80%) ушли из науки, эмигрировав в различные страны либо перейдя в другие сферы деятельности — бизнес, государственное управление и т.д. При этом внешняя эмиграция составила 400 тыс. человек, внутренняя — 240 тыс. Характерно, что доля эмигрировавших за рубеж ученых в общем потоке российских эмигрантов (2 млн. человек) превысила долю ученых среди всего населения России в указанный период в 60 раз! Этот, не закончившийся до сих пор процесс и позволяет говорить о продолжающемся «бегстве мозгов» из России. Общее число ученых, ушедших к концу 2010 г. из российской науки, составило, по нашим оценкам, уже свыше 90% от числа ученых в России накануне распада СССР.
Точные данные о процентном соотношении среди эмигрировавших ученых представителей различных специальностей неизвестны. Однако известно, что большинство их составляют физики, программисты и математики и в несколько меньшей степени — химики и биологи. Все это — специалисты, трудом которых создаются современные наукоемкие технологии, лежащие в основе создаваемой в мире новой, инновационной экономики, ориентирующейся не на переработку природных ресурсов, а на создание новых продуктов и изделий путем использования новейших достижений науки.
Наибольший вклад в российскую научную эмиграцию дали многочисленные институты РАН физического, химического, математического, компьютерного, биологического профилей. Из их лабораторий наиболее востребованных в мире научных направлений (теоретическая физика, физика твердого тела, ядерная физика, лазеры, информатика, молекулярная биология и др.) эмигрировало за границу до 90% работников. Ухитрялись не отставать от РАН различные НИИ «оборонки» и предприятий ВПК, откуда только за 1990?е гг. выехали за пределы страны свыше 70 тыс. специалистов. Несколько меньший вклад в этот процесс вносят вузы, что связано с относительно небольшим (10—15%) контингентом их преподавательского состава, занятым в научных исследованиях.
Сказанное не относится к выпускникам вузов, недавно защитившимся аспирантам, молодым (в возрасте до 25 лет) научным сотрудникам, значительный процент которых (в Москве и Санкт-Петербурге — до 80%) готовы к эмиграции, как только представится возможность. Эту возможность им предоставляют зарубежные эмиссары, которые лично приходят на выпускные экзамены и защиты дипломов в столичные вузы. Для периферийных вузов соответствующая информация размещается в сети Интернет. Известен случай, когда группа выпускников-компьютерщиков одного из региональных вузов в течение двух лет почти в полном составе уехала за рубеж.
Современное состояние науки в России
Как сказано выше, российская наука потеряла большинство научных работников (не менее 80%!). Этот исход, во?первых, подорвал ее способность выполнять серьезные научно-технические программы, создающие престиж и уважение к нашему государству в мире, во?вторых, лишил страну способности производить наукоемкую (интеллектуальную) продукцию, которая сегодня конкурирует по стоимости с природными энергоносителями — нефтью и газом, а в ближайшем будущем обещает стать главным источником дохода на международных рынках.
Но это еще не все. Анализ показывает, что процент ушедших из российской науки ученых тем выше, чем выше их квалификация. Если говорить об ученых самого высокого уровня (лауреаты международных премий, члены зарубежных и международных академий наук и научных обществ и т.д.), то их в РФ сегодня осталось не более 10%, остальные 90% уехали за рубеж. Это значит, что Россия не только лишилась абсолютного большинства всемирно признанных научных школ (в некоторых областях, например математике, таковых вообще не осталось), но и утратила возможность в обозримом будущем заново создать такие школы.
Показатели научных исследований
Катастрофа подобного масштаба не могла не сказаться на уровне научных исследований в стране. Вот только несколько показателей.
Уровень научных исследований в типичном российском вузе, выполняющем все требования Минобрнауки России и потому считающемся «успешным», характеризуется следующими данными:
среднее число публикаций за год в рецензируемых журналах, приходящееся на одного сотрудника, равно 0,35;
среднее число монографий за год в пересчете на 1 сотрудника равно 0,05;
средний индекс цитирования одного сотрудника за год равен 0,09;
доля сотрудников, имеющих 2 и более публикаций за год в рецензируемых журналах, равна 8%;
доля сотрудников, имеющих одну и более монографий за последние 5 лет, равна 5%;
доля сотрудников, которые имеют ненулевой индекс цитирования за последние 10 лет, равна 9%.
Из приведенных данных хорошо видно, что в типичном и вполне «успешном» по российским меркам вузе свыше 90% сотрудников не удовлетворяют стандартным международным требованиям к ученым по публикациям и цитированию, а потому не могут считаться учеными. При этом средний российский ученый публикует 1 статью в рецензируемом журнале раз в 3 года, на его статьи ссылаются раз в 12 лет. Такой «ученый» просто не замечается научным сообществом, а когда замечается, признается просто балластом.
Возрастной состав реально занимающихся научными исследованиями сотрудников в типичном российском вузе, «успешном» по меркам Минобрнауки, характеризуется такими показателями: средний возраст сотрудника — 60 лет, минимальный возраст — 45 лет, максимальный — 75 лет. При этом среднийвозраст кандидата наук — 55 лет, доктора наук — 65 лет. Возрастной провал (отсутствие молодых сотрудников в возрасте до 45 лет) вызван тем, что продолжают реально работать в науке в основном ученые, сложившиеся в советское время. Что же касается пришедших на кафедры и в НИИ после 1991 г., то абсолютное большинство из них с самого начала не планировало заниматься наукой, во всяком случае в России. Их интересовало совсем другое — «корочки», возможность повышения зарплаты, отмазка от армии и др.
В условиях упадка научных исследований в России соответственно снизился объем производства и экспорта наукоемкой продукции, высоких технологий, всех других инноваций. Так, наша страна сейчас занимает менее 1% на мировом рынке наукоемкой продукции, тогда как США — 40%. При этом одни только наши ученые-эмигранты, проживающие ныне в США, обеспечивают около четверти американского производства данного вида продукции (10% мирового рынка): это в 10 раз больше, чем у их коллег, оставшихся в России. Доля высоких технологий в структуре российского экспорта сегодня составляет лишь 6,5%, в то время как в США — 27,1%, в Китае — 28,7%. Число заявок на регистрацию патентов за год составляет в России 27 500 — в то время как в США — 231 500, Японии — 330 000 и др.
Деятельность государства в области науки
В 1990—2000-х гг. Минобрнауки России неоднократно затевало реформы с целью усовершенствования системы образования и научных исследований. При этом оно всегда исходило из базового положения, что финансирование науки и образования ведется в процентах от расходной части бюджета, причем данная статья финансирования не является приоритетной.
В итоге выделяемые средства ниже, чем в СССР и несопоставимо ниже, чем в развитых странах, где развитие науки и образования считается приоритетом и финансируется не в процентах от бюджета, а исходя из минимума, необходимого для выживания науки, образования и самого государства. Динамика финансирования этой статьи расходов в различных странах показана в таблице.
Таблица
Расходы на науку
|
Страна
|
Расходы на НИОКР, % бюджета
|
||||
|
1990
|
1992
|
1995
|
2000
|
2008
|
|
|
Россия
|
2,03
|
0,74
|
0,85
|
1,05
|
1,03
|
|
Китай
|
0,73
|
0,74
|
0,57
|
0,9
|
1,56
|
|
США
|
2,65
|
2,64
|
2,51
|
2,75
|
2,77
|
|
Финляндия
|
1,84
|
2,1
|
2,26
|
3,34
|
3,49
|
|
Израиль
|
2,5
|
2,57
|
2,62
|
4,45
|
4,86
|
Хорошо видно, что по финансированию науки РФ далеко отстает не только от лидеров — Израиля и Финляндии, но уступает даже Китаю. Средняя зарплата научно-педагогических работников в России составляет менее 70% средней зарплаты по стране (в то время как в СССР показатель был равен 150%) и 1,4% средней зарплаты аналогичных работников в США. При такой оплате труда трудно ждать от наших ученых больших научных достижений.
Однако для развития науки важно не только финансирование. Куда большуюроль играет наличие национальной научной структуры в виде взаимодействующих (и конкурирующих) научных групп, возглавляемых общепризнанными, высокоцитируемыми учеными. В СССР существовала развитая научная структура. Благодаря ей, в 1960—1970?е гг. наша страна была ведущей державой мира в математике, одной из ведущих — в теоретической физике и астрономии. Сейчас от былого величия практически ничего не осталось.
Увы, правительство РФ не принимало мер, чтобы не допустить разрушения научной структуры страны. Но наконец, в 1993 г. оно все-таки решило «взяться за науку». Началось с выделения РАН, Минвузу и Миннауки финансирования для организации конкурсов грантов для поддержки научных исследований. Так в Россию пришла принятая во всем мире конкурсная система финансирования науки.
К сожалению, в отличие от Запада, где подобная система — основной источник честного финансирования открытых научных исследований, в РФ она быстро скоррумпировалась, превратившись в источник обогащения чиновников от науки, ответственных за распределение средств в конкурсах грантов. Этому способствовало положение, по которому организаторы конкурсов никому не подотчетны, а их решения не могут быть никому обжалованы.
Надо заметить, что с того же 1993 г. в РФ начал весьма успешно работатьмеждународный Фонд Сороса, ставивший целью поддержать науку и образование на постсоветском пространстве путем предоставления грантов наиболее активно работающим ученым и преподавателям. Однако «прозрачная» система работы Фонда Сороса (ежегодно публиковался полный отчет о его научной, образовательной и финансовой деятельности) не стала примером для фондов РФ. Более того, недоброжелатели Сороса стали обвинять его в подрыве национальных традиций страны, сборе разведданных в пользу Запада (!). Российское же правительство не выполнило своих обещаний разделить с Соросом расходы по реализации его программ в РФ (выполнение этого пункта Сорос считал принципиально важным, свидетельствующим об адекватном отношении властей к науке и образованию в собственной стране). В результате Сорос в 2001 г. закрыл все свои программы в России.
Еще одной радикальной инициативой правительства РФ было разрешение вести в вузах и РАН прием и подготовку аспирантов и докторантов, а также проводить защиты диссертаций на платной основе. Это решение создало совершенно новую ситуацию в подготовке научных кадров.
А именно: впервые появился канал прямой финансовой связи между соискателями ученых степеней и теми, кто их готовит. В итоге качество подготовки резко упало (заплатившего за обучение аспирантаили докторанта нельзя отчислить!). А вот число выпускаемых ученых, кандидатов и докторов наук резко возросло.
Факты
Так, всего за 13 лет (1992— 2004 гг.) через аспирантуру было «пропущено» 343 тыс. человек и выпущено 261 тыс. молодых ученых, в т.ч. 80 тыс. кандидатов наук. Кроме того, за этот же период было подготовлено 22 тыс. докторов наук. Такие темпы подготовки научных кадров в 2 раза превышают аналогичные результаты в СССР!
Однако не торопитесь радоваться: большая часть выпускников не имеет никакого отношения к науке. Это — преподаватели вузов, которым ученая степень нужна для получения надбавки к зарплате; лица, желающие выехать за границу с готовым дипломом кандидата (доктора) наук, чтобы было легче получить «чистую» работу; лица, желающие получить руководящую должность, при приеме на которую степень имеет значение (директор школы, руководитель фирмы и т.д.); представители власти (законодательной, исполнительной, судебной), заготавливающие дипломы «на черный день»; бизнесмены, которым научные дипломы нужны в качестве «престижной штучки»; молодые люди, уклоняющиеся с помощью аспирантуры от призыва в армию и др.
Государственная научная политика конца 2000-х гг.
В конце 2000-х гг. правительство РФ, по-видимому, начало осознавать, что прежняя политика в области науки неэффективна, а потому неспособна не только поддержать научные исследования в стране, но хотя бы приостановить непрекращающуюся уже свыше 20 лет научную эмиграцию. В результате появился ряд новых государственных проектов.
Первая инициатива Минобрнауки России состояла в том, чтобы изъять конкурсное финансирование науки из созданных под эгидой РАН научных фондов — РФФИ и РГНФ и взять дело в свои руки. С этой целью власти начали уменьшать финансирование указанных фондов (2009 г. — 8,3 млрд. руб., 2010 г. — 7,0 млрд.), в результате чего средний размер гранта в них стал недопустимо малым (30—40 тыс. руб. в год на человека). Одновременно появились министерские финансовые проекты, отличающиеся тем, что поддерживаются не все, а лишь отдельные научные направления и программы (наиболее важные, по мнению министерства) — так называемые «федеральные целевые программы» (ФЦП). При этом размеры грантов выросли по сравнению с имевшимися в РФФИ и РГНФ в несколько раз, однако число грантов резко сократилось.
Возможно, Минобрнауки хотело «как лучше», полагая, что ему «виднее», чем самим ученым. На деле же вышло «как всегда». Во-первых, вэтих программах научная составляющая и квалификация исполнителей заявленного проекта оцениваются с коэффициентом 0,45, а запрошенная ими цена — с коэффициентом 0,55. В итоге малоквалифицированные заявители, не собирающиеся всерьез выполнять проект, путем снижения цены в 2—3 раза легко обходят серьезных заявителей, для которых такое снижение не представляется возможным.
Отдельный вопрос, во-вторых, оценка научно-квалификационной составляющей. Эту оценку, очевидно, проводят не эксперты-ученые, а чиновники Минобрнауки. Используемые ими критерии малопонятны. Например, требуют в результате выполнения проекта получить определенное число открытий, теорий, моделей (измеряемых в… штуках!), хотя известно, что даже одно открытие или теорию создает за всю жизнь далеко не каждый ученый.
Факт
Оцените выдержку из одной победившей в конкурсе заявки, взятой автором из раздела «Обоснование достижения требуемого качества работ»: «Принтеры являются универсальным оборудованием, используемым при множительной работе с документами. Использование принтера обеспечит тиражирование и распространение необходимых документов»; «Сканер является универсальным оборудованием, используемым при формировании электронной версии документа и копировально-множительной работы с документами. Использование сканера обеспечит копирование, тиражирование и распространение необходимыхдокументов»; «Телефон является универсальнымоборудованием, устройством для передачи и приема звука на расстояние, используемым в процессе исследования, организации участия в международных конференциях, организации публикаций в изданиях ВАК, а также в ходе подготовки отчетной документации. Использование телефона обеспечит своевременное решение задач проекта» и т.д. Если бы этот фрагмент читал эксперт-ученый, он, вероятно, заподозрил бы неадекватность заявителей и снял проект с рассмотрения по формальному признаку.
Однако заявку читал чиновник Минобрнауки. Что он при этом должен был подумать? Мы этого не знаем. А может, он ничего и не думал и даже не читал заявку? Это вполне возможно, в особенности если чиновник «свой».
Еще один важный момент. Минобрнауки рассматривает в качестве заявителей не исполнителей проекта, а вуз, где они работают. Это совершенно нелепо, т.к. над проектом работает не вуз, а научная группа. Кроме того, теперь чиновники требуют включать в заявку копии всех документов, характеризующих вуз в целом, хотя уровень выполнения проекта определяется уровнем выполняющей его научной группы, а не уровнем всего вуза. Включение в заявку указанных документов увеличивает ее объем до 700—800 листов, что соответствует суммарному объему 3-х средних монографий. В таких условиях серьезные заявители оказываются перед дилеммой: писать заявки на гранты или заниматься наукой?
В итоге система ФЦП оказалась значительно меньше пригодной для поддержки науки и образования, нежели РФФИ и РГНФ. В последних вследствие коррупции гранты не всегда попадали самым сильным ученым — в ФЦП гранты реально попадают людям, которые не ведут научных исследований приемлемого уровня, т.е. вообще не являются учеными.
Еще одна крупная инициатива Минобрнауки, состоявшаяся в 2010 г., заключалась в проведении конкурса очень крупных грантов (по 150 млн. руб. каждый) с целью привлечь в Россию ведущих мировых ученых. Эти ученые, число которых должно было составить 80 (по числу грантов), должны были проработать в России в течение 3 лет, по 4 месяца ежегодно, и за это время создать в выбранном ими вузе эффективно функционирующую лабораторию, способную проводить исследования на мировом уровне. Уже сейчас можно сказать, что эта инициатива не удалась, посколькусреди участниковконкурса не набралось нужного числа ученых, которых можно было бы отнести к научной элите.
Многие в связи с этим «ругали» Минобрнауки, обвиняя в том, что оно выделило слишком маленький период для подачи заявок на грант (всего 30 дней), что заявителям не был известен состав экспертов, которые будут оценивать поданные заявки, что конкурс широко не рекламировался и напоминал «междусобойчик» и т.д. Вероятно, «ругань» имела определенные основания. Однако главный недостаток этого конкурса, определивший егонеудачу, заключалсясовсем в другом. Его организаторы исходили из того, что главную роль для ученого играют деньги, так что, посулив крупные деньги, можно всегда заполучить крупного специалиста или ученого. Ошибочная точка зрения, характерная для лавочников!
На самом деле для ученых решающую роль играют не деньги (хотя они тоже важны), а наличие развитой научной структуры, простота процедур получения необходимого оборудования и материалов, гибкость и прозрачность системы управления наукой. Ничего этого в стране сейчас нет. Поэтому ведущие мировые ученые в Россию не едут.
Два характерных примера. Нобелевский лауреат по физике 2010 г., выпускник МФТИ, ныне английский ученый Андрей Гейм, получив приглашение приехать на работу в Россию за очень большие деньги, раздраженно отказался, добавив: «Там у вас люди что — с ума посходили? Считают, что если они отсыпят мешок золота, томожно всех пригласить»? Другой Нобелевский лауреат по физике 2010 г., тоже выпускник МФТИ, ныне английский ученый Константин Новоселов, получив аналогичное приглашение, ответил: «Мне очень нравится, как устроена работа в университете Манчестера, где я сейчас занимаюсь наукой. Если бы мне сделали интересное предложение по работе в России, возможно, я бы вернулся. Хотя нет, вряд ли. Дело не только в деньгах. Дело в том, что организация работы в Англии намного проще и прозрачнее, чем в России».
Однако наиболее крупной (во всяком случае по части рекламы) инициативойМинобрнауки является проект создания Международногоинновационного центра в Сколково — аналога знаменитой Кремниевой долины в США. Этот амбициозный проект, к сожалению, плохо продуман.
Дело в том, что, как сказано выше, в РФ сегодня почти не осталось фундаментальной науки, результаты которой можно использовать в инновациях. Поэтому начинать надо было с науки, т.е. с создания специальных научных учреждений и обеспечивающих их кадрами университетов или объединяющих то и другое научно-исследовательских университетов. Проект же «Сколково» запущен лишь формально: выделено огромное финансирование — 15 млрд. руб. на 2011 г., набран штат молодых людей, которые не знают, что надо делать, идут переговоры с некоторыми вузами и НИИ для заключения договоров об их участии в проекте и т.д. При этом не только никто из ведущих мировых ученых не согласился участвовать в проекте, но и серьезные отечественные ученые отнеслись к нему с большим недоверием.
Мнение ученых
Так, уже упоминавшийся нобелевский лауреат А. Гейм в ответ на приглашение поработать в Сколково открыто заявил, что «не верит в проект российского правительства создать в стране аналог Кремниевой долины». А молодой, но уже известный российский ученый, лауреат премии Президента РФ в области науки и инноваций А.Ю. Бобровский на аналогичное приглашение, посетив Сколково, ответил, что «предпочитает заниматься фундаментальной наукой», к каковой Сколково имеет «очень отдаленное отношение». Он выразил уверенность, что даже «идеологи этого проекта очень плохо представляют, что должно происходить в Сколково». Добавив: «У меня впечатление, что туданабрали в основном активистов, юных комсомольцев наших дней, которые плохо представляют, что надо делать. Ученых там пока еще нет. На мой взгляд, огромные деньги можно было потратить на ту жефундаментальную науку, на поддержку уже существующих научных групп, на создание новых. А что будет в Сколково — непонятно. У меня лично большиесомнения на сей счет». Как и у автора статьи.
По нашему мнению, в существующих условиях проект «Сколково», видимо, завершится лишь успешным «освоением» выделенных финансовых средств, многостраничным отчетом, подкрепленным обширным словоблудием в печати и на телевидении на околонаучные темы.
Содержание изложенных проектов Минобрнауки побуждает думать, что отечественные чиновники, отвечающие за науку, весьма смутно представляют, что оно такое, эта самая наука. Они живут в собственном пространстве, которое никак не пересекается с пространством научного сообщества.
Периодически руководители страны выступают с предложениями достаточно общего характера об улучшении положения науки в России. Одно из последних таких выступлений прозвучало из уст председателя правительства РФ В.В. Путина 21 декабря 2010 г. на заседании правительственной комиссии по высоким технологиям и инновациям [3]. В.В. Путин тогда сообщил: на нужды государственных фондов поддержки науки в 2009—2010 гг. выделялось свыше 10 млрд. рублей, а в 2011 г. предполагается выделить 11 млрд. рублей (т.е. на целый миллиард больше!). Председатель правительства также призвал фонды к прямому диалогу с «исследователями», «обеспечению в своей работе принципов публичности, прозрачности и общественного контроля». Он также сказал, что исследователи, подавая заявки в фонд, должны знать, чем гарантирована объективность экспертизы, и иметь возможность ознакомиться с результатами этой экспертизы. Кроме того, предложил, чтобы фонды публиковали на Интернет-сайтах не только заявки, получившие гранты, но и обзор других заявок, чтобы экспертное сообщество также могло составить свое мнение о работе фондов.
Соображения председателя правительства РФ в принципе правильны. Нужно лишь, чтобы они привели к каким-то конкретным результатам. Вот только как это сделать, непонятно.
Так, по заявлению зам. министра образования и науки И.С. Мазуренко, общее финансирование РФФИ и РГНФ (а именноэти фонды поддерживают собственно научные исследования) в 2009 г. составило 8,3 млрд. руб., в 2010 г. — 7 млрд. руб., последняя цифра сохранится и в 2011 г. [3]. Где же здесь увеличение финансирования научных исследований?
В заключительном слове на заседании упомянутой выше комиссии [3] В.В. Путин сказал: «Не знаю, сможем ли быстро разработать закон об экспертизе (хотя подумать об этом, конечно, можно), но предпринять сейчас шаги по совершенствованию системы экспертизы, по приданию ей большей гласности — это можно и нужно сделать». Чтобы реализовать это вполне полезное предложение, надо заставить чиновников, руководящих научными фондами, работать «чисто» в условиях отсутствия закона, регламентирующего эту «чистоту». Но наши чиновники не соблюдают «чистоту» даже тогда, когда существует закон, обязывающий их это делать. Как же они будут это делать, когда закона нет?
Было бы очень интересно услышать, что думает обо всей ситуации в российской науке президент России Д.А. Медведев. Тем более что за последнее время он выступил с целым рядом нетривиальных оценок и предложений, которые содержат немало нового по сравнению с позицией правительства РФ.
Заключение
Уже сегодня по числу публикаций в научных журналах Россия отстает не только от развитых, но и развивающихся стран. При нынешней же динамике состояния науки в стране, возможно, уже через какие-то десять лет не только некому будет писать статьи в ведущие мировые журналы, но и некому будет такие статьи читать. Будет просто непонятно, о чем в них речь.
Ситуация может поставить под вопрос безопасность России как независимого государства, поскольку остальной мир движется в противоположном направлении, пытаясь строить Экономику знаний. По-видимому, самый эффективный вариантпомешать наступлению данной ситуации состоит в том, что управление наукой должно быть передано самим ученым.
Литература
1. Левин В.И. Фундаментальная наука в России: есть ли у нее будущее? // Almamater (Вестник высшей школы) — 2010. — № 11. — С. 79–84.
2. Новости образования в России // Alma mater (Вестник высшей школы). — 2011. — № 1. — С. 3–7.
3. Будет ли услышан голос науки? // Ученый совет. — 2010. — № 10. — С. 4—12.
[1] Приводятся только отдельные базовые показатели, иллюстрирующие общую картину; подробные данные см. в [1, 2].
.png)
