«Волчьи ямы» современной высшей школы
Проведен критический анализ существующей системы подготовки специалиста в высшей школе. Сделан вывод, что тенденции реформирования вузовского образования пока не позволяют создать высшую школу, в полной мере отвечающую статусу великой державы.
Ключевые слова: кризис высшей школы в России, перспективы развития вузовского образования, «зона ближайшего развития» образовательной системы.
Перманентное реформирование
Реформирование системы высшего образования в России все больше напоминает перманентный процесс, а рассуждения на тему, какой быть высшей школе, у многих набило изрядную оскомину. Вместе с тем практически всеми специалистами, имеющими в той или иной степени отношение к высшему образованию, необходимость структурных и содержательных изменений в данной сфере признается как непременное условие устойчивого развития страны.
Но так ли все просто складывается в образовании, как представляется на первый взгляд? И следует ли надеяться на эффективность и состоятельность предложенной образовательной модели? Не получится ли, что под руководством очередных «эффективных менеджеров» в который раз придется перекраивать сложившуюся систему?
Общество должно понимать, что система образования — основа эффективного социально-экономического развития страны, условие ее национальной безопасности, а не некий придаток экономики, сферы услуг и потребления. Очевидно, состоятельность образовательной системы определяет место России в международном рейтинге. И, что более существенно, именно от образования зависит, глазами какой страны наша молодежь будет смотреть на мир и развивающиеся в нем процессы.
Ведь образование не только и не столько усвоение учебного материала и формирование тех или иных профессиональных компетенций. Это, прежде всего, воспитание личности. В этом смысле сколь бы мы себя не утешали, положение отечественной системы образования не столь завидно, как может показаться.
Общепризнано, что вложения в человека имеют отсроченный эффект. Могут пройти десятилетия, прежде чем начнется от них отдача в виде перспективных инноваций, новейших технологий, да и просто зрелого государственного мышления, элементарного чувства гордости за свою страну. Сейчас же, к сожалению, от высшей школы требуют, чтобы отдача была или сегодня, или, по крайней мере, завтра, забывая, что развитие человеческого ресурса, способного к высокоэффективной деятельности, и ковка «гвоздей» вещи разнопорядковые.
В ситуации динамичных изменений в сфере образования в мире, сингулярного накопления научного потенциала ведущими державами «хождение по кругу» непростительная ошибка. Если, конечно, нас не удовлетворяет роль аутсайдера в мире науки и инноваций со всеми вытекающими из этого последствиями.
Но как происходит реформирование высшей школы? И к чему мы пришли после стольких лет преобразований?
Путем углубления проблем
К сожалению, мы начали не с анализа прежней системы и исправления ее ошибок, а с критики и ее развенчания. Особенно это отразилось на гуманитарной составляющей, формирующей мировоззрение молодого человека, его адекватное миропонимание и понимание своего места в этом мире. Мы стали примерять на себя образовательные «тулупчики» других стран, не всегда передовые и эффективные в плане современных подходов к подготовке специалиста.
Специалисты или по крайней мере те, кто читал Болонское соглашение, не находят там даже намека на необходимость кардинальной реформы национальных образовательных систем. Объединенная Европа вынужденно шла на этот шаг, поскольку европейская система образования во многом стала проигрывать американской, что опять возвращает нас к вопросу экономического и политического доминирования. Тезис: те, кто владеет умами, тот владеет миром, в настоящее время становится более чем актуальным.
На первый взгляд объединение национальных образовательных систем вполне логично и закономерно: единая Европа, единая валюта, единая стратегия экономического развития, единые ответы глобальным вызовам. Как само собой разумеющееся выглядело стремление и нашей страны войти в союз экономически и технологически процветающих государств, занять там достойное место равноправного участника. Но вот незадача: почему?то наши европейские партнеры в большей степени склонны решать вопросы транзита углеводородов, но не развивать и продвигать на нашем рынке передовые наукоемкие технологии.
В условиях обостряющейся конкуренции в образовательной среде вполне вероятен такой сценарий развития событий. Принимая на себя определенные обязательства, наша страна вынуждена будет на образовательный рынок пустить европейские университеты — более мобильные, с более совершенной научной базой и маркетинговой политикой. Зная наше исторически заискивающее отношение ко всему иностранному, мы можем раз и навсегда проститься с отечественной высшей школой по той простой причине, что студенты просто предпочтут европейские университеты своим «домашним».
Чем это грозит обществу, объяснять, пожалуй, не стоит. Стоит только вспомнить президента современной Грузии и то, к чему привело получение им образования в США. Упование на то, что наиболее способные выпускники европейских университетов, вернувшись, привезут с собой новейшие технологии, больше похоже на мифологему. К талантливой молодежи в Европе отношение несколько иное, нежели у нас: работа и достойные социальные условия им будут предоставлены — в этом не стоит сомневаться.
В результате реформирования к былым проблемам высшей школы добавились новые, которые продолжают углубляться и которые рано или поздно придется решать. Правда, цена этих решений будет иной. Итак, несколько тезисов, которые, на взгляд автора, заслуживают определенного внимания.
«Философский пароход» современности
В начале 1990-х гг. вузы были брошены на самовыживание, поскольку финансирование образования было практически прекращено. Это привело к коммерциализации высшего образования. К сожалению, вузы стали напоминать торговые ряды по продаже дипломов. Были открыты двери для тех абитуриентов, исходный уровень подготовленности которых, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Но они элементарно могли оплачивать свое обучение. Это мгновенно девальвировало высшее образование.
Его массовость и доступность повлекли поверхностность и второстепенность получения знаний. Многие молодые люди просто хотят получить диплом, но не образование, они не стремятся учиться, а всего лишь «проходят курс». Процесс обучения во многом стал походить на одну из форм «прикольного» времяпрепровождения.
Выросло целое поколение людей, убежденных в том, что знание можно купить, как картофель на рынке. Высшее образование превратилось в «оказание образовательных услуг», а профессорско-преподавательский состав — в обслуживающий персонал. В одночасье была разрушена сакральность знания и уважительное отношение к его носителям.
Социальный рейтинг отечественной профессуры да и интеллекта в целом упал столь низко, что по этому поводу в стране начали сочинять анекдоты. Впрочем, без анекдотов многое понятно: стоит только взглянуть на заработную плату доцента или профессора. Реплики высших чиновников от образования относительно того, что профессора получают мало, потому что они бездельники и не могут подработать в соседних вузах или заняться коммерцией, следует оставить на профессиональной и человеческой совести этих чиновников.
В годы социального хаоса в стране в массовом порядке стали открываться вузы. Как известно, количество не всегда переходит в качество, поскольку многие учебные заведения не имели ни материальной базы, ни соответствующего квалифицированного преподавательского состава. Образование по своей сути достаточно инерционно, научные школы создаются не по мановению волшебной палочки и даже не благодаря миллионным вливаниям, а титаническим трудом целых поколений. Но, как ни странно, такой процесс поощрялся: выдавались лицензии, вузы проходили аккредитацию, в них открывались диссертационные советы и др. Можно предположить, что тем самым решалась социальная проблема в условиях политической и социальной нестабильности. Молодежь лучше было направлять в стены университета, нежели удерживать на улице, используя другие методы воспитания. Но опять же кто подумал о судьбе выпускников, в массовом порядке хлынувших на рынок труда, который не мог, да и не может переварить всю эту массу?
Страна до сих пор вспоминает «философские пароходы», на которых после революции были высланы наши соотечественники — научная элита России. К сожалению, мы вновь с упорством достойным иного применения повторяем тот же опыт.
За последние десятилетия тысячи ученых, да и просто активных молодых людей, имеющих высшее образование, выехали за рубеж. Думается, результат этой потери страна в полной мере еще не осознала.
Стоит только удивляться шумихе, когда наши бывшие соотечественники становятся Нобелевскими лауреатами? Радость была бы искренней, будь это граждане России, а не Англии или Голландии. Стыдно и одновременно обидно, что они и многие другие не нашли применения у себя на родине. Последующая попытка исправить положение, вернув на историческую родину тех, кто выехал, выглядит малоубедительной. К тому же если ученый не смог состояться на выезде, какова цель государства, заявляющего о предоставлении ему преференций на родине в виде повышенного финансирования, научных лабораторий и др.? Может более целесообразно создать условия для тех, кто остался и продолжает работать в лабораториях и вузах своей страны?
Заработная плата сотрудников учебных заведений — отдельная тема. Однозначно одно: профессор высшей школы для эффективной и качественной работы не может получать меньше водителя троллейбуса или продавца супермаркета (при всем уважении к труду последних). Абсолютно непонятно, почему в разы отличается заработная плата и социальные преференции профессуры и государственных чиновников. Ведь и те и другие государственные служащие. Может быть, они служат разным государствам? Или труд государственного клерка более ценен, чем труд преподавателя вуза? Не начни университеты изыскивать возможности дополнительного материального стимулирования научно-преподавательского состава, значительная их часть вполне могла бы претендовать на роль «ночлежки».
Вместе с тем следует напомнить, что преподаватель вуза, имеющий ученую степень и ученое звание, относится к специалистам высшей квалификации. Если в их деятельности нет потребности, наверное, следует регулировать открытие аспирантур, работу диссертационных советов, открытие огромной сети филиалов столичных вузов и др., а не устраивать «зачистки» уже существующих вузов, стараясь тем самым радикально, в одночасье решить проблему.
Нашествие «варягов»
Низкая заработная плата сотрудников вуза, их социальная незащищенность не дает возможности сориентировать молодых людей на занятия наукой и перспективой дальнейшей работы в учебном заведении. Это приводит к постепенному кадровому старению и вымыванию наиболее перспективных и талантливых вчерашних студентов.
Многие молодые люди считают абсолютно непрестижным поступать в аспирантуру и связывать дальнейшую жизнь с наукой или работой в вузе. Действительно, зачем? В течение нескольких лет писать диссертацию, получать стипендию немногим более тысячи рублей, чтобы потом иметь не совсем радужные материальные и социальные перспективы? Часто в вузах остаются «середнячки», мягко говоря, с посредственными научными и преподавательскими возможностями, да и жизненными амбициями. Удел такого преподавателя — пересказывать учебники, поскольку он по определению не может продуцировать что-то новое, предлагать собственное видение проблемы.
Разумеется, не исключена работа на научном и преподавательском поприще многих уникальных по своим способностям и перспективности молодых людей. Но это больше исключение, нежели правило. Пока преподаватель вуза не будет позиционироваться обществом как национальное достояние, от которого во многом зависит будущее страны, положение дел не изменится.
В последние два десятилетия высшая школа подверглась наплыву «варягов», когда в университеты пришли люди, далекие от преподавательской и научной деятельности. Да и что лукавить, с намерениями, далеко отстоящими от развития учебного заведения. Часто их цель состояла в использовании материальных и интеллектуальных ресурсов университетского сообщества, поскольку это была относительно безопасная «ниша» в плане одного из способов «честного отъема денег».
Данная категория, опираясь на менталитет, сформированный в ином социокультурном пространстве, привнесла в вузовское сообщество свое видение образовательного учреждения, свои установки взаимоотношений в коллективе, свою культуру. Конечно, есть и счастливые исключения. Но в целом эта категория «легионеров», «заслужив» ученые степени и научные звания, не читает лекций студентам, не пишет учебников (за них это делают другие), часто занимает высшие управленческие позиции в университетах, определяя их финансовую и кадровую политику.
В последние годы стало модно привлекать к управлению университетами, факультетами и даже кафедрами так называемых «эффективных менеджеров», не имеющих к этим структурам никакого профессионального отношения, но входящих по тем или иным причинам в «ближний круг руководства». Такого рода явление получило определение «кумовство».
«Кумовство», по мнению американских социологов, один из главных критериев недоверия внутри коллектива, отчуждения от результатов своего труда и порождение коррупции. Недавние скандалы в различных министерствах страны тому подтверждение. Та организация, в которой приоритет отдан связям, личной преданности, а не профессионализму, к сожалению, обречена на неуспех. Вне сомнения, только оптимальный корпоративный климат, движение к единой цели, а не декларации, позволяют решать задачи различной сложности[1].
В университетах все настойчивее проводится политика вертикального стиля управления. Это для вуза допустимо с определенными оговорками.
В выборах заведующего кафедрой, декана факультета коллективы принимают участие все меньше и меньше. Их заменяют назначения «сверху» — внесение руководством кандидатур на рассмотрение по аналогии с президентскими представлениями глав администрации регионов. В результате управленческий аппарат университетов стал напоминать «говорящие головы», для которых мнения и решения руководства превращается в непререкаемую истину, создавая тем самым культ «гуру». Профессорско-преподавательский состав в этом случае или не принимает участия в решении вузовских задач, или принимает в этом формальное участие, поскольку от его решений в конечном итоге мало что зависит.
Прокормить ли «одному мужику» «генералов»
Думается, университетское сообщество должно строиться по принципу гражданского общества. Ведь не просто так в обращении друг к другу в стенах вузов звучит уважительное обращение «коллега».
Университеты всегда были оплотом свободомыслия, той общественной площадкой, где человек учился думать, отстаивать свою точку зрения, формировать собственное мнение. Он мог надеяться, что его мнение будет услышано, учтено без каких-либо административных и иных последствий. В противном случае приходила «стадность», наступала стагнация и «лысенковщина».
Рост управленческого аппарата приводит к диспропорции в штате сотрудников университетов. Все это напоминает известную сказку про то, как «один мужик прокормил двух генералов». Бумажное бремя ложится на плечи кафедр, конкретных преподавателей, превращающихся всего лишь в исполнителей «директив». Тем самым теряется активность и инициативность.
Наверное, более целесообразно, чтобы руководитель определял стратегию развития, создавал условия для эффективного продвижения разного рода научных направлений, образовательных технологий, осуществлял оптимальный контроль и не более того. Исторически сложилось так, что иерархия в университетах — понятие, весьма относительное. Имидж университета должен определять конкретный профессор, научная школа, но отнюдь не управленческий аппарат[2].
Университеты включены в гонку за показателями, это: показатель остепененности, количество монографий, учебников с грифами и без грифов, организация научных конференций, показатель мобильности, количество иностранных студентов и др. При этом порой задаешься вопросом, когда в вузе будет 100-процентная остепененность, когда профессор будет писать по одной монографии в месяц, что будет дальше? Нужно будет писать по одной в неделю?
Наверное, критерии состоятельности вуза и конкретного преподавателя должны быть в ином. Автор убежден: «показатель», который стал определять «эффективность» работы вуза и «результат» его деятельности, несет разную смысловую нагрузку. Даже индекс цитирования, все больше входящий в научную отчетность, не отражает качественной составляющей работы преподавателя (по крайней мере, в том виде, в каком проходит данная процедура в настоящее время).
Государственные образовательные стандарты, с завидной быстротой сменяя друг друга, по-прежнему мало меняются по содержанию, они не ориентированы на перспективу развития специальности. Взять хотя бы последние ГОС для бакалавриата: содержательно они мало чем отличаются от ГОС специалитета. Сокращение обучения на один год, перевод учебной нагрузки из академических часов в «кредиты», замена «ЗУНов» на компетенции и др. принципиально ничего не меняют.
Наконец, посыл предоставить университетам как можно больше самостоятельности, переведя их в автономные учреждения, может быть, и оправдан. Но снижение финансирования заведомо ставит крест на вузе.
Образование — достаточно затратное мероприятие, и надежда на то, что коммерческие наборы студентов или создание малых предприятий позволят эффективно осуществлять подготовку молодых специалистов, выглядит как очередная утопия. Это что-то вроде ситуации приватизации промышленных объектов 1990-х гг. Университеты частично или полностью превратятся в частную собственность тех, кто на тот момент в вузе или за его пределами будет располагать административным либо финансовым ресурсом. Как негативный вариант, эти вузы могут «перепрофилироваться» в недвижимость и исчезнуть. В первую очередь это коснется провинциальных вузов, часто определяющих лицо региона.
Большое количество специальностей, не приносящих в бюджет университета финансовых средств, просто окажется на грани закрытия. Несложно догадаться, что под дамоклов меч попадут классические специальности и специальности с социальной направленностью, поскольку конкурс на эти направления незначителен, а так называемый коммерческий набор студентов ничтожно мал. Но эти специальности и специалисты уникальны по своей значимости.
Пренебрежительное отношение к таким направлениям, как русский язык, литература, история, математика, химия и др., приведет к дальнейшей деградации и интеллектуальному одичанию общества. Не говоря уж о том, что будет с целыми научными коллективами. Думаю, кроме «экономической составляющей» «музыку» у нас должны «заказывать» иные приоритеты[3].
И, пожалуй, самое тревожное: отсутствие стратегического планирования привело к тому, что высшая школа стала жить по законам «маятника», переходя из одного крайнего положения в другое. Только вчера были необходимы тысячи юристов, экономистов… Сегодня вдруг возникла потребность в инженерах. Это ставит сразу вопрос: что делать с юристами, экономистами и профессорско-преподавательским составом, осуществлявшим подготовку таковых? Думаю, участь оказаться «на улице» никого не обрадует. Таковая же вероятность опять же в регионах существует.
И еще вопрос сродни предыдущему: куда в массовом порядке через пять лет обучения пойдут инженеры? В обозримом будущем не представляется возможным обеспечить их работой на современных, технологически развитых предприятиях и заводских линиях. Государственные «всполохи» в приоритетности подготовки гуманитариев или инженеров больше похожие на «кампании-заклинания», сменяющие друг друга с завидной быстротой, обрекая высшую школу на состояние неустойчивого и неопределенного развития.
Заключение
Перечисленные и многие другие проблемы позволяют говорить, что положение дел в отечественной высшей школе не столь оптимистично, как его представляют. Это, собственно, не позволяет закрыть дискуссию по обсуждению путей ее развития. К сожалению, времени для активного поиска остается катастрофически мало. Каков же, спросить, выход из создавшегося положения?
Развитие системы высшего образования необходимо вывести в разряд первостепенных национальных задач не виртуально, а реально, с полным и необходимым для этого набором юридических и финансовых решений.
Перед образовательным сообществом должны быть поставлены четкие цели, наполненные конкретикой, а не расплывчатым тезисом «подготовка специалиста будущего». Государству как главному заказчику, наконец, нужно определить стратегию развития национальной системы образования, разработать конкретные, наполненные содержанием критерии, которым должен отвечать специалист будущего.
Причем подготовка должна строиться в «зоне ближайшего развития», т.е. идти на шаг впереди существующих на сегодня требований, ориентируясь на перспективу. Не имея стратегии развития, четких целевых установок, высшая школа не сможет содержательно и эффективно работать. Она будет вынуждена вести подготовку по наитию или формально копировать опыт других стран.
И последнее: необходимо осознание того, что развитие системы образования — прерогатива не только образовательного истеблишмента, а также всезнающих чиновников, но и широкого вузовского сообщества, общественности, работодателей и многих других. Только на этой основе возможно создание национальной образовательной системы, отвечающей запросам будущего великой страны.
[2] В последние годы десятки приказов, рекомендаций, директив заслонили своей массой истинное предназначение образования. Университеты вынуждены заполнять огромное количество самых разных «бумаг». Их рост в последнее время продолжается в геометрической прогрессии. Те, кто проходил многочисленные аттестации, аккредитации, лицензирование знают это не понаслышке. Цель подобной «бумажной» вакханалии понятна, наверное, лишь тем, кто их продуцирует, оправдывая свою необходимость. Не стоит доказывать, что от количества отчетов и заполненных циркуляров качество преподавательской деятельности и конечном итоге подготовленность студента не улучшится.
[3] Перевод многих специальностей на коммерческую основу (а именно такая перспектива вырисовывается все больше) приведет к тому, что учиться по этим специальностям позволят себе только те молодые люди, родители которых в состоянии оплатить обучение. Несложно догадаться, что дети сельских жителей, интеллигенции и многих других слоев населения в этот разряд могут не попасть. Поскольку наиболее престижные направления подготовки для них окажутся закрыты.
.png)
